Абдурахман Айдамиров родом из Чечни. Ему тринадцать лет, двенадцать из которых он живет в Стокгольме вместе с мамой, папой, братьями и сестрами.
Мальчик хорошо учится, знает языки, любит историю и точные науки. Однако, у семьи нет постоянного статуса в Швеции. Как и многие беженцы они уже более десяти лет ждут ответа миграционных властей по своему прошению.
Весной этого года Абдурахман разоблачил опасного преступника, серийного педофила, орудовавшего в  районе.
О том, как это вышло, как живет чеченская семья в скандинавской стране и как традиционный взгляд на воспитание детей сочетается с местной ювенальной юстицией, Абдурахман рассказал в интервью. 

Поскольку, русский язык для него неродной, Абдурахману немного помогала мама. 

— Сейчас каникулы. Чем ты занят?

— Готовлюсь к отъезду. Мы семьей ездим летом на остров Готланд. Это шведский остров в Балтийском море. Историческое и очень живописное место, где можно плавать в море, отдыхать в отеле и посещать старый город. Там есть крепость, куда водят экскурсии. По ней можно изучать историю викингов и способ ведения войн в средние века. Очень интересно. На отдыхе я отключаю телефон и другие гаджеты, чтобы насладиться обстановкой и природой. Говорят, это полезно для нервов. В этот раз я отключусь на недельку. В Швеции так сейчас многие делают, все выключил и отдыхаешь. 

— Как обстоит дело со школой?

— Я перешел в восьмой класс.  Пока у нас общая для всех программа, но после девятого класса я поступлю в гимназию, проучусь три года и пойду в университет. Я намереваюсь стать стоматологом. Для этого придется приложить много усилий. 

— Сколько языков ты знаешь?

— Чеченский, русский, английский и шведский. Мы звоним родственникам в Москву, общаемся с ними на чеченском. Читаю Коран на арабском, — этому научился в специальной школе. Еще я немного изучаю французский. Из предметов люблю математику и химию.

— Какую книгу ты сейчас читаешь?  

— “Гарри Поттера” на шведском языке. По-английски уже прочел. В основном люблю книги на шведском. Это легкий и логичный язык. 

— У вашей семьи нет постоянного вида на жительство, по сути, положение нестабильно. Как удается планировать жизнь в таких условиях?

— Недавно нам дали временный вид на жительство, на год. Но мы до сих пор без статуса. 

Нас в любой момент могут «попросить» из этой страны. Что с этим делать? Мы надеемся на лучшее, следуем религиозному принципу: делай то, что от тебя зависит и уповай на бога. 

— В семье ты один из старших братьев. Это накладывает обязанности?

— В семье десять братьев и сестер, трое уже выросли и живут самостоятельно. Среди семи детей — я старший. Помогаю, присматриваю за младшими. Мы любим играть в футбол во дворе. Зимой ходим кататься на коньках и на лыжах. Летом бываем в парках развлечений в Гетеборг. В этом году коронавирус, мы также дружно им переболели, вся семья. К счастью, в легкой форме. В школе заболели примерно половина учеников. Зато прививку теперь можно не делать. 

— Вы участвуете в школьной жизни вместе с местными, — мероприятия, праздники?

— В нашем районе очень много беженцев и в школе тоже, поэтому мы все на равных. Светских праздников мы не отмечаем, празднуем только два исламских праздника в году: Ид аль фитр и Ид аль адха (в России эти праздники более известны под названиями «Ураза-Байрам» и «Курбан-Байрам» — ред.) Здесь царит свобода, нас не принуждают участвовать в их торжествах. Мы с отцом  и братьями ходим в мечеть. В Стокгольме их немало: сомалийские, бангладешские, смешанные. Это не только место молитвы, но встречи для общения с единоверцами из диаспоры. 

— Что делаешь по выходным?

— Я люблю бывать в центре Стокгольма, это полчаса езды от дома. Либо мы ездим отдыхать к родственникам за сорок километров отсюда. Тут много интересных исторических мест и отличный климат. Заповедники, ботанические сады, мы любим природу. Зимой теплее, чем в России.

— Ты сталкиваешься с проблемой национализма, нелюбви к чеченцам?

— Здешние националисты не любят всех “инвандеров”, приезжих, инокультурных. 

Они проводят свои демонстрации, которые иногда перерастают в беспорядки, потому что тут же рядом собираются антинацисты. Случаются стычки, драки. Бывает много пострадавших Но полиция дежурит на этих мероприятиях и быстро наводит порядок. Сам я не ходил никогда на эти  демонстрации, но наслышан о них. 

— Расскажи об истории с педофилом?

— Этот человек был кем-то вроде массовика-затейника от домоуправления. Пожилой, 66 лет, одинокий. Он проводил детские мероприятия на улице. То пикник, то надувной бассейн. Несколько раз я замечал, что он трогает детей за интимные части тела. Я начал подозревать его в педофилии.  Видел, что он сажает детей к себе на колени, как своих.  Но прямых доказательств не было. Мама предостерегла меня от этого человека, сказала, лучше не приближаться, я сначала даже не поверил. Как-то я катался на велосипеде и расшиб колено. Он подошел, увидел разбитую ногу, стал меня жалеть. Сказал, пойдем ко мне домой, я перевяжу тебе колено, заодно сделаю тебе массаж. Я разозлился, сказал: ты что такое говоришь? Никогда мне такие вещи не говори! И укрепился в своем подозрении. 

— Что было дальше?

— Мама предложила поговорить с местными детьми. Я сделал вид, как будто все уже знаю и пять человек рассказали, что этот человек зазывал их к себе и трогал их тоже. Родителям они ничего не говорили, потому что маньяк угрожал отрезать пальцы, зарезать и показывал нож. Рассказал обо всем маме и она обратилась в полицию.
Мама обратилась к родителям пострадавших, но сначала они не поверили, сказали, что он им как родственник, он заботится о детях. Они поверили только когда поговорили с детьми. Того человека арестовали. Его жертвы почувствовали себя в безопасности и только тогда все рассказали. И родители заявили на него. Дома у него нашли огромное количество детской порнографии. 

Сейчас идет расследование. Странно, но никто не замечал, что в этой ситуации что-то не так, маньяк спокойно орудовал в районе. Этот человек  двадцать лет насиловал детей, но к сожалению его до этого никто не мог поймать.  Он такой благообразный, никогда не подумаешь.

— Его осудили?

Еще нет. Дело педофила расследуется. Он сознался в растлении более чем двадцати детей.  Про меня написала пресса и меня номинировали на премию «Герой Швеции» 2020 года. В декабре подведут итоги конкурса. Если выиграю денежную премию, отдам маме. 
Из прессы моя школа узнала, что я раскрыл преступника. Директор школы звонил маме и поздравлял, выражал благодарность.  

— Как в школе решается проблема насилия. Допустим, драка между учениками, или травля ребенка?

Если ректор школы или учителя узнали, начинается разбирательство. Приглашают родителей всех участников, сажают за стол вместе с детьми и обсуждают, как можно это исправить, что сделать, чтобы больше не дрались. Если ни на первый, ни второй раз беседа не подействовала, обращаются в социальные службы, делом занимается ювенальная юстиция. 

— Среди беженцев ходят слухи, что детей и могут отобрать у родителей из семьи только потому, что они в школе на родителей жалуются. 

— В нашей школе нескольких детей изъяли из семьи. Их на время передали в контактную семью, где их опекают. И это неправда, как говорят, что если ребенку новый телефон не купили, он идет жаловаться.  Сведения об абьюзе в семье серьезно проверяются. Но это правда, — такие жалобы не игнорируют. В это понятие об входят разные виды насилия, как физическое, так и психологическая, давление на ребенка. Если ребенок ходит грязный, голодный, неухоженный, тоже будут проверять. 

Когда происходит какой-то конфликт, с ребенком разговаривают отдельно от родителей и верят его показаниям.

— Детей учат распознавать абьюз?

— Нам рассказывают об этом на специальных уроках. Какие виды насилия бывают, как следует реагировать. Объясняют, что никто не имеет права унижать детей. Если такое происходит, есть телефоны соцслужб, можно туда обратиться. Это помогает, дети чувствуют, что не одни в беде. Это важно для нашего района. Тут  живут беженцы из Сирии, из разных африканских стран. У части народов распространено физическое насилие к детям. Афганцы, сирийцы, сомалийцы. Это нормально. А здесь им запрещают вообще бить детей, так нельзя. 

— В Чечне считается нормально шлепнуть ребёнка или дать ему подзатыльник. Как это сочетается этот уклад с тем, что Швеции такого делать абсолютно нельзя. 

— Моя мама по образованию психолог. Она использует методы позитивного воспитания детей и все получается без рукоприкладства. Сейчас мама учит шведский и будет подтверждать свой московский диплом, чтобы работать по профессии. 

— Правда ли в арабских кварталах столицы Швеции девочек отдают замуж в 10 или 11 лет?

— Такое бывает. В этом случае соцслужбы,  могут забрать девочку из семьи. Это тот момент, когда забирают. 

— Свадьбы малолетних это же национальная традиция?

— У них такие национальные традиции, но я считаю если есть насилие, даже в традиции, — это недопустимо. Нет оправдания насилию через обычаи. Если девушку вынудили выйти замуж под давлением, без ее настоящего согласия, этот брак по исламу не засчитывается.