26 марта 2017 г. стал в России днем наиболее массовых протестных акций со времен протестной волны 2011-2012 годов. По некоторым характеристикам протесты 26 марта не имели прецедентов за последние десятилетия. Власть же, отреагировала на проведение столь массовой акции традиционными для себя способами: репрессиями и угрозами.
Вероятно не менее 100 000 человек вышло на улицы около 100 российских городов с антикоррупционными требованиями по призыву Алексея Навального, несмотря на то, что в большинстве городов акции протеста были незаконно не согласованы властями. Так, в Центре Москвы от 15 до 30 тысяч человек вышли на прогулку по тротуарам, несмотря на то, что Мэрия города в прямом противоречии с законом отказала в согласовании митинга. В Москве, вероятно, это была крупнейшая несогласованная акция с начала 90-х.
Акции протеста 26 марта ознаменовали собой окончание спада протестной активности в России, длившегося с 2012-гогода, породили ощущение надежды в обществе.
В преддверии 26 марта, в согласовании мероприятий в большинстве городов было отказано. Имели место многочисленные случаи превентивного давления на организаторов и участников мероприятий в разных городах.
Непосредственно 26 марта, несмотря на мирный характер всех проходивших мероприятий, во многих городах часть участников была задержана. В общей сложности по всей России число незаконно задержанных составило более 1500 человек, из которых не менее 1043 человек в Москве – больше, чем на любой другой акции за последние десятилетия. Большей частью необоснованные и незаконные задержания происходили в грубой форме, с нарушением установленной процедуры и с применением физического насилия. Многие участники акции были при задержании избиты.
На публичной акции в Москве пострадал, по сообщениям властей, один сотрудник полиции. Утверждалось, что его ударил ногой в голову скрывшийся после этого человек (как выяснилось, этот сотрудник уже проходил в качестве якобы потерпевшего от действий Ивана Непомнящих по «Болотному делу», но в тот раз никакого конкретного вреда ему причинено не было). В связи с этим уже 26 марта было возбуждено уголовное дело по ст. 317 УК РФ (посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов, до пожизненного лишения свободы). Следователи Следственного Комитета России ночью с 26 на 27 марта посетили примерно половину из 50 московских отделов полиции, где содержались граждане, задержанные на акции, и провели их допросы.
Через два дня было объявлено о возбуждении уголовных дел и по другим статьям УК РФ: ст.213 (хулиганство, до пяти лет лишения свободы) и ст. 318 (применение насилия, к представителю власти, до десяти лет лишения свободы). Вскоре от вступивших в дело адвокатов стало известно, что для расследования этих преступлений создана большая следственная группа в составе 100, а по некоторым сведениям, и 145 следователей. Многие следователи входят в состав следственной группы по «Болотному делу» и участвовали в фабрикации доказательств вины обвиняемых и осужденных по этому делу. Руководитель новой следственной группы генерал-майор юстиции Рустам Габдулин также возглавляет следственную группу по «Болотному делу».
В рамках возбужденных уголовных дел в конце марта – первой половине апреля были задержаны и помещены под стражу 28-летний социолог и актер Юрий Кулий, 40-летний столяр Александр Шпаков, 32-летний строитель Станислав Зимовец и 31-летний грузчик Андрей Косых. Позднее, 14 мая был задержан и помещен в СИЗО 33-летний инженер Дмитрий Крепкин. Всем, за исключением Косых, было предъявлено обвинение по ст.318 УК РФ, т.е. в применении к полицейским насилия, не опасного для жизни и здоровья. Косых обвиняется в нанесении ударов двоим полицейским, один из которых получил в результате черепно-мозговую травму. Именно по этому эпизоду было возбуждено дело по ст.317 (посягательство на жизнь полицейского), но предъявлено ли такое обвинение Косых, неизвестно.
Кулий обвиняется в том, что схватил полицейского за плечо, чем причинил ему боль, Шпаков – в том, что нанес два удара полицейскому, результатом которых стали две ссадины, Зимовец — в том, что попал обломком кирпича в ягодицу полицейскому, а Крепкин , что ударил полицейского в бедро.
Шкапов и Крепкин при этом были серьезно избиты при задержании 26 марта, в результате чего получили зафиксированные врачами телесные повреждения.
Первые четверо из задержанных первоначально признали вину, в связи с этим суды над Кулием и Шпаковым проходили в особом порядке – без исследования доказательств. Несмотря на это, Кулий был приговорен к лишению свободы в колонии-поселении, а Шпаков – к 1,5 годам в колонии общего режима. После вынесения приговоров Кулий и Шпаков сообщили, что признали вину и согласились на особый порядок, поддавшись уговорам адвокатов по назначению (первоначально все обвиняемые были полностью изолирован от внешнего мира и не имели адвокатов по соглашению) и следователей и надеясь получить наказание, не связанное с лишением свободы. Зимовец, дело которого с конца мая рассматривается в Тверском суде Москвы, отказался от признания вины, а Крепкин не признавал своей вины в том, что ударил полицейского, с самого начала.
Расследование дел Крепкина и Косых продолжается.
Фактически обвинения всех фигурантов дела кроме Косых, про которого почти ничего не известно, основаны на неподтвержденных медицинскими документами показаниях якобы пострадавших полицейских, не получивших реальных телесных повреждений, а лишь испытавших боль, иа также на неразборчивых видеозаписях, не позволяющих сделать вывод о том, что обвиняемые действительно применяли вменяемое им насилие к полицейским.
К собственно «Делу 26 марта» примыкает дело преподавателя математики Дмитрия Богатова. Сразу после 26 марта в социальных сетях и на форумах в Интернете стали появляться фактически анонимные призывы к выходу на протестные акции 2 апреля, часть из них имела относительно радикальный характер (в результате 2 апреля на улиц и площади Москвы вышли несколько сотен мирных протестующих, более 100 из которых были задержаны). В этой связи уже 1 апреля было возбуждено дело по факту призывов к массовым беспорядкам, а 6 апреля в рамках этого дела был задержан Д.Богатов. Как выяснилось впоследствии, на его компьютере была размещена выходная точка сети TOR, в связи с чем, один из многих репостов призывов к участию в акции 2 апреля, размещенный на профессиональном форуме системных администраторов, по IP был определен как размещенный с компьютера Богатова. Другие аналогичные сообщения того же пользователя форума были размещены с разных IP из разных стран, но следователи назначили автором владельца единственного московского из этих адресов. Так как суд отказался взять Д.Богатова под стражу по обвинению в призывах к массовым беспорядкам, он был обвинен по ч. 1 ст. 30, ч. 1 ст. 212 УК РФ (»Приготовление к организации массовых беспорядков») и ч. 2 ст. 205.2 УК РФ (»Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности через Интернет») и после этого все-таки помещен под стражу.
Преследование Д.Богатова , не имеющего никакого отношения к политическому протесту, очевидно направлено на то, чтобы запугать пользователей интернета и предотвратить новые публичные призывы к несогласованным акциям. Д.Богатов признан политзаключенным ПЦ «Мемориал».
Сообщалось о возбуждении уголовных дел против участников акций 26 марта и в других городах, помимо Москвы, однако, по этим делам никто не был арестован, а до суда в настоящее время дошло только одно дело: в Волгограде студент Максим Бельдинов был приговорен к 1,5 годам условно за применение насилия в отношении представителя власти. 5 июня стало известно о том, что в Петрозаводске подозреваемым по той же. ч.1 ст. 318 УК РФ стал 33-летний арбитражный управляющий Евгений Владенков. С него взята подписка о невыезде.
Тем не менее, поскольку в Москве акция 26 марта носила наиболее массовый характер, а также поскольку контролю за протестной активностью в столице власть придает особое значение, продолжения репрессий в связи с «Делом 26 марта» следует ожидать именно здесь.
И характер обвинений в отношении уже привлеченных к уголовной ответственности по этому делу, и создание столь большой следственной группы для расследования мирной массовой акции, в ходе которой (фактически, уже после нее) имел место всего один эпизод реального насилия в отношении полицейского, особенно учитывая опыт многих членов этой группы в «Болотном деле», заставляет считать, что ее целью стало, аналогично цели следственной группы по «Болотному делу», массовое привлечение к уголовной ответственности невиновных граждан для устрашения гражданского общества. Такое понимание подкрепляется и беспрецедентно быстрыми сроками расследования. Если дело любого из обвинявшихся по «Болотному делу» расследовалось в течение многих месяцев и даже лет, то дела троих из задержанных по новому «делу 26 марта» были переданы в суд быстрее, чем за 2 месяца. Представляется, что такая спешка связана с необходимостью успеть передать обществу угрозу уголовного преследования за участие в мирной акции протеста до следующей массовой акции, намеченной на 12 июня, но весьма вероятно, что уголовное дело будет расследоваться и дальше, а значит, к уголовной ответственности будут привлечены новые невиновные участники мирного протеста.