Данная статья Андрея Пионтковского, эксперта фонда «Свободная Россия», от 2012 г. не была полностью опубликована в свое время, лишь отдельные выдержки попали в прессу.
Мы публикуем те части, которые еще не были освещены в прессе, так как несмотря на 6 лет с даты появления этой работы, ее тезисы остаются крайне актуальными для обсуждения пост-путинской России и ее развития.
I. Зачем сегодня нужна дорожная карта переходного периода
Не симпатии к власти (с ней уже давно всем все ясно), а страх перед неизвестностью, перед прыжком в бездну хаоса и безвластия удерживает от перехода на сторону оппозиции миллионы ее потенциальных сторонников по всей стране.
Не ОМОНы и не зомбоящики защищают сегодня обанкротившуюся и опостылевшую всем клептократию. Ее последняя и самая эффективная в сознании людей линия обороны – экзистенциальный русский вопрос: А что потом? А не соскользнет ли в Россия в стихию распада, как это происходило уже в 17-м и 91-м?
На этот законный и разумный вопрос оппозиция обязана дать ответ.
Без предложенной обществу убедительной детальной дорожной карты Переходного Периода — от дня Х (отставка «президента») до выборов легитимных органов власти — не возрастет до критического уровня давление снизу и не созреет готовность перейти на сторону народа значительной части правящей «элиты».
Речь идет о тех людях во власти, кто уже ясно осознал, что курс, которым ведет страну сегодняшний режим это, говоря словами того же Дмитриева, национальная смерть русского народа.
Вполне естественно, что их беспокоит при этом не только и, возможно, не столько судьба российской государственности, но и сохранение личного благосостояния, добытого непосильным трудом в течение двух десятилетий.
Между тем, опыт успешных анти-авторитарных революций учит, что решающим толчком к падению режима является раскол элит.
В отсутствие такого раскола мирная ненасильственная антикриминальная революция вряд ли возможна. Выбор в любом случае остается за правящей «элитой». Но и наша ответственность заключается в том, чтобы предложить ей «exitstrategy».
Переходный период должен стать ювелирной операцией по демонтажу криминального режима с одновременным сохранением символов преемственности российской государственности.
Подобная трансформация неизбежно влечет серьезные риски. Необходимость ее диктуется, однако, тем обстоятельством, что пролонгация существующего режима ведет уже не к рискам, а к неизбежной системной катастрофе.
Построение дорожной карты Переходного Периода — это огромная творческая работа большого коллектива политиков и экспертов.
Переходный период длится от дня Х до Х + 12(18) месяцев.
Но разработка его детальной карты – это не только про завтра, а прежде всего про сегодня, потому что, предложив обществу убедительный сценарий, мы ответим на самый распространенный и самый сложный вопрос скептиков «А что потом?» и тем самым приблизим день Х.
Проект будущего вторгается в настоящее, кардинально меняя его.
Более того, вся та позитивная конструктивная законотворческая деятельность, о небходимости которой так справедливо говорится, погружается в рамках этой концепции в контекст практической реализации.
Вместо превращения элементов политической и судебной реформы в лозунги-требования, обращенные к нелегитимной власти; вместо бессмысленного представления законопроектов в нелегитимный взбесившийся принтер; вместо инсоровских фантазий «желаемого будущего» без дорожной карты к нему законопроекты, включая текст новой Конституции РФ, интегрируются в пошаговый комплексный проект политического переустройства страны в течение 12-18 месяцев.
Само наличие в политическом поле этого проекта, прошедшего широкое общественное обсуждение, , станет мощнейшим фактором, приближающим стартовую точку Х.
II. Политическое переустройство: восстановление законных органов власти
Итак, предположим, что в определенный момент под давлением протестного движения и в результате раскола «элит» г-н Путин будет вынужден покинуть российскую политическую сцену. Кому перейдет власть в стране?
По действующей конституции премьер-министр становится и.о. президента. Ни Медведев, ни любой другой член путинской бригады, волей судеб оказавшийся на посту премьера в час падения режима, не может, разумеется, быть допущен к власти. Иначе это будет не мирная антикриминальная революция, а дворцовый переворот в пользу одного из криминальных кланов.
Следовательно, уходящий «президент» перед своей отставкой подписывает указ об освобождении от должности премьер-министра и представляет в Думу новую кандидатуру, предложенную протестным движением.
Новым премьером и, следовательно, и.о. президента на переходный период, должен стать уважаемый в своей профессиональной сфере человек, обладающий моральным авторитетом, известный своим последовательным критическим отношением к путинскому режиму и не претендующий на политическую роль после окончания переходного периода.
Дума немедленно утвердит эту кандидатуру.
В новой политической конфигурации (отставка альфа-самца) гамма-самцы, как показывает опыт падения авторитарных режимов, будут на все согласные. Возникает соблазн использовать и далее этот послушный и пластичный инструмент для принятия новой Конституции и необходимого пакета избирательного законодательства.
Этот привлекательный, на первый взгляд, вариант должен быть, однако, отвергнут.
На конституционных основах будущей демократической России не должна лежать тень нелегитимного взбесившегося принтера. Утвердив кандидатуру премьера, Дума дружно самораспускается.
Следующая развилка – принятие новой Конституции либо Учредительным Собранием, либо всенародным референдумом. Каждый вариант имеет свои преимущества. Созыв Учредительного Собрания восстанавливает преемственность государственной власти, прерванную в январе 1918 года.
Вместе с тем выборы Учредительного (Конституционного) Собрания удлиняют вдвое потенциально неустойчивый переходный период. В любом случае широкое обсуждение и подготовку проекта Конституции (и ряда других важнейших законодательных актов) необходимо вести уже сейчас.
В день Х согласованный проект должен лежать на столе, тем более что в обществе существует достаточно широкий консенсус относительно характера изменения Конституции.
Задача протестного движения в сфере политического переустройства заключается не в том, чтобы заменить плохого царя Путина на хорошего царя N, а в том, чтобы упразднить, наконец, в России должность царя.
Властные полномочия Президента должны быть значительно сокращены по сравнению с действующей монархической, по сути, Конституцией.
Президент остается символом единства страны, гарантом конституционных прав граждан и главнокомандующим вооруженных сил. Председатель Правительства и ключевые члены кабинета назначаются и освобождаются от своих постов парламентом.
Половина депутатов Думы избираются по партийным спискам, половина в одномандатных округах. Члены Совета Федерации и губернаторы выбираются прямым голосованием жителей регионов.
Завершается переходный период избранием по новому законодательству Президента и депутатов двухпалатного парламента.
III. Сущностные проблемы постпутинской России: переходный период и дальше
Основная цель переходного периода – политическое переустройство России и создание законных органов власти.
Что не означает, однако, что оппозиция и переходное правительство и не должны высказывать своей позиции по сущностным экономическим и социальным вопросам, волнующим общество, оставляя даже их обсуждение до появления всенародно избранных органов власти.
В 1917 году Временное правительство совершило подобную ошибку, намеренно отстраняясь от ключевых проблем того времени – Мира и Земли – до выборов в Учредительное собрание.
Нашлись силы, которые перехватили эту повестку дня. Результаты хорошо известны, и по миру, и по земле, и по Учредительному собранию.
Сегодня таким центральным вопросом является статус собственности, сформировавшейся в стране за последние двадцать с лишним лет.
У протестного движения и у переходного правительства должна быть четко выраженная позиция по этому вопросу. И она тоже должна стать предметом рассмотрения при составлении дорожной карты.
Отсутствие ясной для общества и согласованных различными политическими силами концепции Переходного Периода и контуров будущего России после его завершения предопределило катастрофу Временного правительства.
Мы все расплачиваемся за эту ошибку уже почти целое столетие.
Сложность заключается в том, что если в вопросах политического переустройства в обществе существует, как уже отмечалось выше, достаточно широкий консенсус, то по вопросу собственности, например, у разных идеологических и политических групп естественно существуют разные позиции. Для того и восстанавливаются в переходный период законно избранные органы власти, чтобы в них демократическим путем разрешались эти противоречия.
Но прежде чем начнется переходный период, для того чтобы он начался, объединенная оппозиция должны убедить миллионы разочаровавшихся и потерявших веру в любые политические институты сограждан, зачем они должны совершить мирную антикриминальную революцию, что к лучшему изменится в их жизни после свержения правящей клептократии.
Поэтому ответственная оппозиция обязана, преодолев идеологические различия, выработать некий объединяющий её общегосударственный взгляд на принципы решения в будущей России таких ключевых сущностных проблем как собственность, внешняя политика, национальное усройтво. Кстати без какого-то базового согласия по этим проблемам не удастся решить и такую обязательную задачу Переходного Периода как принятие новой Конституции.
1) Об отношение к итогам приватизации и статусе частной собственности
Достаточно распространена точка зрения (а в либеральной среде она просто господствует), полагающая, что за последние двадцать лет в России построена и более или менее успешно функционирует рыночная экономика, но, к сожалению, пока недостаточное внимание уделялось созданию демократических институтов. А вот теперь хорошо бы этот досадный пробел восполнить.
На наш взгляд, согласиться с таким пониманием итогов посткоммунистического двадцатилетия категорически невозможно. Сегодняшняя авторитарная, манипулятивная, выхолощенная политическая система не какой-то досадный диссонанс с развитой рыночной конкурентной экономикой, а абсолютно органичная и функционально единственно возможная политическая надстройка сформировавшейся в стране экономической модели — криминального общака правящей «элиты».
Показателен, например, провал десятилетних усилий по проведению пенсионной реформы. Ее авторы исходили из ложной предпосылки, что они работают в рамках рыночной экономики, где существует банковская система, которой доверяет население, и где могут функционировать пенсионные фонды с их «длинными деньгами». Но никакая накопительная система для миллионов граждан не может возникнуть в воровском общаке. И попытки проведения реформ в любой другой сфере упираются в те же базовые ограничения.
А ушедший со своего поста председатель Банка России удрученно разводит руками и меланхолически сообщает, что десятки миллиардов долларов капиталов непонятного ему, но, видимо, преступного происхождения ежегодно выводятся из страны и, скорее всего, одной и той же организованной группой.
Либеральному сознанию предстоит очень серьезный и болезненный для самолюбия пересмотр итогов «реформаторской» деятельности последних десятилетий.
«Непопулярные меры» более двадцати (!) лет подряд обещает народу (чтобы ему когда-то потом в светлом будущем стало хорошо) политический класс России, реализовавший за эти же годы реформ очень популярные в своем узком кругу меры по бесстыдному личному обогащению.
Как могут наши «либеральные » вожди и их пропагандистская обслуга, находясь в ясном уме и здравом сознании, рассуждать о продолжении каких-то экономических реформ и совершенствовании рыночной экономики, когда, по существу, отсутствует ее фундаментальный институт — частная собственность?
Экономика России не развивается не потому, что пенсионный возраст еще не поднят выше средней продолжительности жизни, а некоторые школьники еще позорно изучают математику бесплатно.
И даже не потому, что для «национального лидера» построено 26 дворцов, а капитализация только самых известных созданных им лично нагло и бесстыдно на глазах всей страны общаков — Гангрены, Абрамовича, Косого и Солдата — составляет более сотни миллиардов долларов.
Она безнадежно стагнирует, обрекая страну на вырождение, потому что не может быть никаких творческих импульсов в мертвой среде, созданной «реформаторами», где вся вертикаль от альфа-Цапка до участкового полицая набухла воровскими общаками, закупорившими все социальные лифты, и где собственность обусловлена лояльностью феодальному сюзерену.
Нет сегодня у страны более острой и неотложной чисто экономической проблемы, чем избавление ее от захватившей в ней государственную власть мафии воров в законе.
Потанины, фридманы, абрамовичи, дерипаски, прохоровы, чемезовы, якунины никакие не бизнесмены в классическом смысле этого слова и никогда ими не были.
По своей ролевой экономической функции, по характеру своей деятельности они крупные государственные чиновники, контролирующие бюджетные потоки и перераспределяющие сырьевую ренту. Эти фактические чиновники и виртуальные бизнесмены получили возможность совершенно легально отчуждать в возглавляемые ими и, как правило, хранящиеся за рубежом общаки огромную долю национального богатства.
К ним удивительно подходит чеканная формула, рожденная по другому поводу 68 лет назад: преступники, овладевшие целым государством и самое государство сделавшие орудием своих преступлений.
Номенклатурная пуповина, связавшая в конце 80-х — начале 90-х новорожденный российский капитализм с властью, не только осталась неперерезанной, но и выросла в огромную ненасытную кишку.
В нее провалились за двадцать лет и залоговые аукционы, и пирамида ГКО, и госкорпорации друзей, и империи тимченок, ковальчуков, шоломовых, ротенбергов, и модернизационные химеры «Роснано» и «Сколково». Номенклатурная приватизация в России — это не первородный грех, а четвертьвековой блуд новых старых хозяев жизни. Блуд, которому с удовольствием предаются порой и номенклатурные оппозиционеры.
Континуальность этого длящегося десятилетия преступления (сага «Сибнефти», представленная в Высоком королевском суде, — великолепная иллюстрация) страшна не столько даже вопиющей социальной несправедливостью, сколько, прежде всего, неэффективностью такой феодально-бюрократической формы «собственности», ее абсолютной нерыночностью.
Путь «собственника» к успеху в России лежит не через эффективное производство и успешную конкуренцию, а через близость или прямую принадлежность к «властной вертикали», через эксплуатацию своего административного ресурса — маленького или совсем не маленького куска государства — и через лояльность правящей бригаде и ее пахану. Как любит повторять один из самых богатых людей России, «в любой момент я готов отдать все свое состояние по первому требованию Владимира Владимировича Путина».
Вина российских «реформаторов» вовсе не в том, что двадцать лет назад они не тем и не так раздали собственность. В начальной точке траектории это было почти неизбежно (коммунистическая номенклатура уже сама ее разобрала напрямую или через своих назначенцев).
Беда в том, что они так и не создали и даже не попытались создать базовые инструменты рыночной экономики и, прежде всего, институт частной собственности, отделенной от административного ресурса власти. В результате родился мутант континуальной приватизации, пожирающий страну и лишающий ее всякой исторической перспективы.
Наши «реформаторы» прекрасно знают, и не только как академические исследователи, но и как успешно практикующие (часто через счастливо одаренных предпринимательским талантом жен) собственники, что любая частная собственность в России — от нефтяной компании до продуктового ларька — условна и даруется и изымается в жестком соответствии с приобретением или потерей номинальным владельцем административного ресурса.
В административном общаке никакие кейнсианские или, наоборот, монетаристские меры не заработают, и споры на эти темы ученых экономистов совершенно бессмысленны, потому что субьекты такой экономики ориентируются на гораздо более грубые и примитивные сигналы.
Криминальная путиномика, не способная соскочить с сырьевой иглы, может при заоблачных ценах на сырье достаточно долго стагнировать, но никакое содержательное развитие и никакие инновации в ней невозможны в принципе.
Построение конкурентной рыночной системы на месте воровского общака путинской бригады без обрушения хозяйственной жизни страны — задача не менее, а более сложная, чем восстановление политической конкуренции в выжженной пустыне суверенной демократии.
В отличие от более или менее консенсусной программы политического переустройства, задача легитимизации собственности наверняка вызовет жаркие споры в обществе — от «все отнять и поделить» до «оставить все, как есть». Кстати, обе программы мало чем отличаются друг от друга. Оставить все, как есть, означает продолжать все отнимать и делить между своими. Наши практикующие «либеральные реформаторы» (шуваловы, дворковичи), как свидетельствуют их кредитные истории, идеологически те же шариковы, только гораздо более циничные.
На самом деле обществу предстоит решить два разных вопроса:
а) как остановить непрерывное четвертьвековое разграбление страны (перерезать номенклатурную кишку, соединяющую власть и бизнес одних и тех же людей);
б) что делать с уже награбленным.
Ключевое экономическое значение имеет первый вопрос, и его решение в определенной степени будет решаться средствами политического переустройства, то есть восстановлением государства в его истинном смысле и кадровым очищением его институтов.
Второй вопрос менее важен в чисто экономическом плане, но, безусловно, он будет волновать массовое сознание гораздо больше.
Представляется, что решение его будет во многом зависеть от личностного поведения самих бенефициариев последнего двадцатилетия сегодня и в самое ближайшее время.
Сохранение и легализация ими значительной доли приобретенного и перспектива играть далее по правилам конкурентной рыночной экономики в обмен на их активное и эффективное содействие капитуляции преступного режима (частью которого они являлись) стало бы наиболее прагматичным сценарием Российской мирной ненасильственной революции. Эта опция пока еще для них сохраняется.
2) Сохранение Дальнего Востока и Сибири как важнейшая задача внешней политики России на ближайшие десятилетия
Так что же нужно сделать, чтобы удержать Дальний Восток и Сибирь, если это вообще возможно? Прежде всего мы должны перестать притворяться и обманывать самих себя. Элементарная трусость, неготовность взглянуть слишком пугающей правде в глаза вот уже полтора десятилетия порождает «евразийские» глюки и фантазмы русско-китайского братства навек: от замшелых примаковских стратегических треугольников до свеженькой карагановской фенечки о новой эпохе противостояния двух конкурирующих моделей капитализма – нашей с китайскими товарищами передовой авторитарной и ихней отсталой демократической.
Мы обожаем «щелкать по носу» своих соседей и западных «партнеров», научившись произносить это слово со скрежетом зубовным, лавровским рыком и путинскими желвачками. Но все эти так ярко выраженные замечательные вторичные половые признаки куда-то исчезают, когда наши александры невские едут в Пекин подписывать очередные кабальные соглашения. Эти стеснительные красные шапочки даже не отваживаются спросить у китайской бабушки, зачем у нее отросли такие большие зубы, оскаленнные ею во всем своем блеске на учениях 2006 и 2009 годов.
Но гораздо важнее спросить самих себя, собираемся ли мы оставаться на этих территориях. Если да, то потребуется не просто пресловутая политическая воля руководства, а пассионарная энергия нации, если таковая еще может быть мобилизована. Если мы хотим там остаться, то должны там физически присутствовать. Никто не сохранит эту территорию для нас без нас.
Немало молодых, энергичных, образованных людей должны будут туда переселиться не для того, чтобы валить там тайгу, а чтобы создавать новую экономику XXIвека, современную инфраструктуру, университеты, инновационные центры, Cиликоновую долину на Тихоокеанском побережье.
Пока люди такого плана предпочитают мигрировать в противоположном направлении. Чтобы показать миру и самим себе серьезность наших намерений перед лицом вызова (заметим, не только Китая, но прежде всего собственной атрофии), желательно было бы перенести столицу России на Восток. Для любой страны перенос столицы – редчайший случай, ответ на какой-то очень серьезный геополитический вызов. Если бы в свое время Петр не перенес столицу на Запад, Россия не стала бы великой европейской державой. Сегодня мы можем потерять шанс остаться в клубе тихоокеанских держав – несомненных лидеров XXIвека. Это не новая идея. О переносе столицы на Восток говорили на протяжении последних десятилетий известные российские ученые и писатели.
Разумеется, обитатели Рублевки и Ново-Огарева не поедут на Дальний Восток. Но разве перед Россией не стоит, независимо от ее дальневосточных проблем, настоятельная задача смены полностью дискредитированного в глазах общества политического класса, сформировавшегося за последние 20 лет?
Если говорить о традиционных сырьевых отраслях, то соглашения 2009 года об освоении Дальнего Востока и Восточной Сибири должны быть расторгнуты. (Справедливо потребовал этого ещё несколько лет назад съезд партии «Яблоко» по инициативе всех своих восточных региональных отделений.) Китай может и должен быть нашим партнером в освоении этого региона. Но ни в коем случае — эксклюзивным партнером. В области международного сотрудничества максимальное благоприятствование должно быть оказано японским, южнокорейским, европейским, американским компаниям.
Наши военные впервые публично заявили, что на восточном направлении им может противостоять «многомиллионная армия с традиционными подходами к ведению боевых действий: прямолинейно, с большим сосредоточением живой силы и огневых средств на отдельных направлениях». Такая оценка определяет задачи нашего военного строительства на Дальнем Востоке. Для предотвращения наихудшего сценария там должна быть развернута группировка, способная сдерживать в течение определенного времени потенциальное наступление намного превосходящей ее армии, как Финляндия сдерживала наступление СССР в зимней войне 1939-40 годов. Т.е. предотвратить блицкриг, который поставил бы мир перед свершившимся фактом.
Что касается ядерных стратегических сил, то пока еще значительное численное превосходство РФ над КНР в этой сфере должно как минимум не сокращаться. Мы ни в коем случае не должны, задрав штаны, бежать за обамовским комсомолом под знаменем «ядерного нуля». Напротив, нам необходимо выйти из соглашения о ликвидации РСД и нет никакой необходимости связывать себя новыми юридически обязательными сокращениями СНВ. Если, конечно, мы хотим сохранить хоть какие-то военные козыри в отношении Китая.
Официальная пропаганда вполголоса доверительно объясняет, что новый договор по СНВ нам выгоден, потому что мы не можем поддерживать сегодняшний уровень ракетно-ядерного потенциала и все равно будем вынуждены его сокращать. Что значит не можем? А если это нужно для безопасности страны? Может быть, все-таки ужмемся на яхтах абрамовичей, самолетах сечиных, резиденциях путиных и медведевых, кредитах дерипаскам? Ах, дело, оказывается, не в деньгах, а в том, что нет уже в ВПК квалифицированного персонала. Все ушли в частные охранники или, как мечтал великий пролетарский поэт, в баре блядям подавать ананасную воду. Ну давайте тогда закроем лавочку и распустим страну.
Если все-таки сохранение России как тихоокеанского государства становится главной национальной задачей на ближайшие десятилетия, то ей должна быть приоритетно подчинена и вся внешняя политика страны. Она, как и многие другие сферы государственного управления, должна строиться на новых и очень простых прагматичных основаниях, а не на маниакально-депрессивных комплексах ностальгирующей «элиты».
Союзником России является тот, кто не из-за абстрактных симпатий к нам, а в силу своих коренных национальных интересов заинтересован в укреплении позиций России на Тихом океане. И таких союзников должно быть как можно больше. Потому что очень по-разному будет вести себя в отношениях с Россией глубоко интегрированный в глобальную экономику Китай в зависимости от того, как остальной мир будет воспринимать перспективу поглощения им России — с равнодушием или как серьезную угрозу себе.
В этой новой системе координат первым и безоговорочным нашим союзником является Япония. Поглощение Китаем Дальнего Востока и Сибири будет для нее геополитической катастрофой. То же самое можно сказать и о Южной Корее. Оба эти государства охотно примут участие в программе возрождения российского Дальнего Востока, так же как и Индия. Для Европы эта проблема не является столь острой, как для стран дальневосточного региона, но, безусловно, ее не вдохновляет перспектива граничить с Великим Китаем по Уралу.
Но ключевой для нас является позиция США — глобальной супердержавы и основного экономического партнера Китая. Многие годы в американском истеблишменте набирала вызывающая буйное торжество наших профессиональных «патриотов», но на самом деле крайне неблагоприятная для России тенденция усталости от глобальной ответственности и готовности разделить ее в рамках «большой двойки» США-КНР. Это плохая новость.
Хорошая новость заключается в том, что эта тенденция, ставшая во многом следствием ряда ошибок администрации Буша, достигла своего апогея cпротестным избранием Обамы, а в самое последнее время маятник в американской политической элите и обществе, похоже, качнулся в обратную сторону. В том числе и как реакция на охватившее китайское руководство «головокружение от успехов» и их демонстративно жесткое поведение по отношению ко всем своим соседям и к США.
США ни в коем случае не объявит Китай «империей зла» и вообще не будет иметь ничего против Китая как великой цивилизации в ее сегодняшних границах. Китай останется важнейшим экономическим партнером США. Но США попытаются обозначить пределы китайской глобальной экспансии. Важно, чтобы не только для нас, но и для США этой красной линией стала прежде всего российско-китайская граница.
Еще десять лет назад видный американский политолог Томас Грэм откровенно предупреждал: «Догматическое применение радикальных рыночных реформ может привести к потере Россией ее дальневосточного региона. Одна вещь совершенно очевидна — стабильность в Тихоокеанском регионе окажется под угрозой, если присутствие России в Азии будет и далее ослабевать. Долгосрочные стратегические интересы США, да и большинства азиатских государств заключаются в присутствии сильной, экономически процветающей России в Восточной Азии. А если это так, то почему бы нашим двум странам, исходя из наших очевидных общих интересов, не подумать вместе над тем, как России воссоздать свою экономику на Дальнем Востоке таким образом, чтобы укрепить свой суверенитет в этом регионе».
Нам намного легче будет отстаивать наши позиции на Дальнем Востоке, если их вместе с нами будет укреплять Большой Северный альянс России, США, Европы, Японии – NorthPacificTreatyOrganization. Создание такого альянса и должно быть центральной задачей новой российской внешней политики. Но ядром его может стать только сама Россия, твердо готовая отстаивать свой статус тихоокеанской державы. Еще раз подчеркнем, что речь не идет о сколачивании какого-то антикитайского союза. Нет ничего антикитайского в защите суверенитета и территориальной целостности России, как это мнится совсем уже свихнувшимся «евразийцам».
3) О Северном Кавказе
Процессы на Северном Кавказе все более перерастают рамки серьезного регионального конфликта, превращаясь в центральную экзистенциальную проблему Российской Федерации. В кавказском узле сплелись все ошибки, провалы и преступления властей посткоммунистической России в сфере безопасности, экономики, национальной политики, федеративного устройства.
За что мы дважды воевали в Чечне? За территориальную целостность России. Но территориальная целостность — это не выжженная земля без людей. Мы воевали, чтобы доказать чеченцам, что они являются гражданами России. Но при этом мы уничтожали их города и села авиацией и системами залпового огня (а в чистом поле система «Град», за нами Путин и Сталинград), похищали мирных жителей, трупы которых потом находили со следами пыток.
Мы постоянно доказывали чеченцам как раз обратное тому, что провозглашали, — мы доказывали им всем своим поведением, что они не являются гражданами России, что мы давно уже не считаем их гражданами России, а их города и села российскими. И убедительно доказали это не только чеченцам, но и всем кавказцам. Те хорошо выучили преподанные им наглядные уроки.
Вот в этом и заключался фундаментальный трагический абсурд той войны, обусловивший ее неизбежный итог.
Мы проиграли войну чеченским сепаратистам. Победил один из самых жестоких полевых командиров Рамзан Кадыров. Он пользуется такой степенью независимости от Кремля, о которой и не мечтали советские офицеры Дудаев и Масхадов.
Оказавшись вследствие своей политики перед выбором между очень плохим и чудовищным, Путин, надо отдать ему должное, выбрал очень плохое. Признав свое поражение, он отдал всю власть в Чечне Кадырову с его армией и выплачивает ему контрибуцию. В ответ Кадыров формально декларирует не столько даже лояльность Кремлю, сколько свою личную унию с Путиным. Чудовищным было бы продолжение войны на уничтожение — по-шамановски, по-будановски.
Войну с чеченским сепаратизмом сменила на Северном Кавказе другая война, порожденная первой, — война с исламистским фундаментализмом.
Исламистский терроризм за это время расползся по всему Северному Кавказу, где выросли его адепты и укрепились структуры собственных джамаатов.
Мы двенадцатый год ведем войну, не понимая масштаба происходящей трагедии — сползания всей страны в гражданский межнациональный конфликт, — полная ответственность за которую лежит на политике властей, давно поджигавших этот фитиль с двух сторон.
На Кавказе, развязав и проиграв войну, Кремль платит в обмен на показную покорность контрибуцию не только Кадырову, но и криминальным элитам всех других республик. На нее покупаются дворцы и золотые пистолеты, болтающиеся на ягодицах местных вождей. А деклассированные безработные молодые горцы уходят к воинам Аллаха или вытесняются с Кавказа на улицы русских городов.
А там уже выросло поколение детей тех, кто абсолютно и навсегда проиграл за двадцатилетие неудачных экономических реформ.
Телевизионные мастера культуры и властители дум разъяснили им, что во всех их бедах виноваты и хотят их расчленить «дяди в пробковых шлемах» и «преступные группировки некоренной национальности». Подростковым бандам, состоящим из лишенных будущего обитателей рабочих предместий, трудновато добраться до «дядей в пробковых шлемах» или небожителей Рублевки, и они разряжают накопившуюся ярость, на «лицах некоренного цвета кожи».
И сегодня уже две армии desperados, обманутых и ограбленных, по сути, одними и теми же людьми, брошены друг на друга.
Ментально между русской молодежью и кавказской, с детства выросшей в условиях жестокой войны, сначала чеченской, а затем общекавказской, растущая пропасть.
Молодые москвичи проходят по городу маршем с криками «Е… Кавказ! Е..!», а молодые горцы ведут себя на улицах русских городов демонстративно вызывающе и агрессивно. У них выработалась психология победителей. В их представлении Москва проиграла кавказскую войну.
В умах и сердцах Кавказ и Россия стремительно отделяются друг от друга. При этом ни Кремль, ни северокавказские «элиты» не готовы к формальному отделению.
Кремль все еще живет своими фантомными имперскими иллюзиями об обширных зонах привилегированных интересов далеко за пределами России, а местные царьки, начиная с Кадырова, не хотят отказываться от российских бюджетных трансфертов.
Не хотят отделяться и исламисты. Они мечтают о Халифате, включающем гораздо большую часть Российской Федерации.
Бесконечно подобная унизительная для России ситуация продолжаться не может.
Но простых выходов из нее не существует. В политической системе координат сегодняшней власти никакого выхода нет вообще.
Чеченской Республике необходимо настоятельно предложить полную государственную независимость со всеми правовыми последствиями для наших двухсторонних межгосударственных отношений. Слишком много ненависти пролегло за последние столетия между чеченцами и русскими, чтобы нам жить в одном государстве. (Перечитайте хотя бы классическую 17-ю главу «Хаджи-Мурата» и спросите себя, что изменилось в отношении чеченцев к нам и нас к чеченцам.)
Во всех остальных северокавказских национальных республиках целесообразно провести референдумы о выходе из Российской Федерации, обеспечив равные возможности агитации как сторонникам, так и противникам выхода. Это единственный способ реально, а не на бумаге сохранить большую часть Северного Кавказа в составе Российской Федерации.
Новые федеральные власти должны внятно объяснить жителям Северного Кавказа, в какой федерации их приглашают остаться:
в той, где править ими будут не связанные общим криминальным бизнесом с Кремлем «элиты», а свободно выбранные ими представители;
в той, где будет уважаться их культурная автономия и в то же время соблюдаться общероссийские законы, а исламистское подполье будет лишено социальной базы.
После такой исторической перезагрузки отношений центра с северокавказскими республиками они смогут строиться с чистого листа на здоровой основе общих интересов, а не на лицемерной лжи ситуативного дуумвирата Путина – Кадырова.