Лидия Михальченко

Исследовательница Free Russia Foundation

Граждане, которым не все равно

Объединенная группа общественного наблюдения, сокращенно ОГОН, состоит из обычных граждан. Ее задача — оценить работу представителей госаппарата, то есть нанятого менеджмента с точки зрения заказчика, — налогоплательщика. Любой человек вправе поинтересоваться, как государевы люди улучшают нашу жизнь, и соблюдают законы и призвать их соблюдать в случае нарушения. 

О том, как появился ОГОН, как силовики и чиновники реагируют на вопросы наблюдателей и что можно предпринять для контроля власти в условиях всеобщей самоизоляции, рассказал один из основателей группы правозащитник Дмитрий Макаров. 

— ОГОН появился восемь лет назад. Каких результатов достигли?

— Мы развиваем институт гражданского контроля за органами власти, в основном полицией и за судами. ОГОН создан в первую очередь для этого. Еще — наблюдение на публичных мероприятиях. Сложно говорить о каких-то измеряемых успехах, но интерес к процессу в обществе возрастает. Недавний набор, весьма многочисленный, в Московской Открытой школе прав человека, был посвящён именно теме гражданского контроля. Мы видим, как растёт поддержка правозащитных инициатив, люди жертвуют средства на эту деятельность, ищут возможности волонтерского применения сил, хотят участвовать в гражданских акциях. Мы вырабатываем для этого простые и понятные форматы.
Сейчас мы планировали запускать очередной этап кампании “Суд глазами граждан”, но карантин испортил планы. Также мы хотели продолжить проверки отделений полиции. Все пока на паузе. 

— В чем суть кампании?

— Очень простая идея: прийти в суд, не обязательно на какое-то знаковое и резонансное дело, а просто на судебное заседание, или без него, взглянуть глазами гражданина: как он устроен? Мы экспериментировали в регионах, в том числе в Воронеже. Совместно с другими общественниками делали вылазки в отдаленные районы области, проверяли одновременно и суды и полицейские участки. Активисты собирали информацию и по итогам вылазок писали отчеты, вели мониторинг. Это, впрочем, не главная цель. Главное — гражданское просвещение. Эта модель работает, когда таких граждан много и есть привычка общественного контроля. Скажем, проходишь мимо суда, зайди посмотреть, как там всё работает. Это полезная привычка и мы разными способами пытаемся её формировать. Тоже самое с отделениями  полиции. 

Дмитрий Макаров

— С полицейских вы начали?

— Да. В 2012 году прошла большая компания проверки нагрудных знаков полицейских. Она, в частности, подтолкнула к созданию ОГОН. Активисты тогда вступали в диалог со стражами порядка при исполнении, на которых не было положенных по закону для идентификации сотрудника знаков.  Тогда мы добились их ношения, а потом стали придумывать разные способы подключения людей к контролю за полицией или за судами. 

Мы подчеркиваем, что это попытка общаться с полицейскими не с позиции задержанного, потерпевшего, или нарушителя, которого привлекают к ответственности, а с позиции гражданина, который вправе задавать вопросы и  получать ответы, который может и должен интересоваться, как действуют госорганы. Это важно и для населения и для полицейских. Они тоже не слишком привыкли общаться с гражданами в нормальном формате, а не как с преступниками, либо заявителями. 

— Что изменилось за восемь лет?

— Благодаря нашим семинарам и кампаниям исчезает страх, снимаются барьеры, активисты гораздо увереннее себя чувствуют в общении с госорганами и готовы вмешиваться, видя несправедливость. Например, пресекать незаконные проверки документов. Мы далеки от мысли, что полицию или судебную систему можно поменять по щелчку пальцев или парочкой акций. Это долговременное гражданская инициатива, мы настроены на длинный процесс постепенного просвещения.

— А как могут отдельные граждане делиться информацией через ваш проект?

— Мы запустили виртуальную «Карту полиции». Это проект, где можно оставлять отзывы о полицейских участках.

— Как сотрудники реагируют на внимание активистов?

— Как ни странно, негативных историей при взаимодействии очень мало, я и не вспомню. Единственный случай задержания на публичном мероприятии был еще до того, как мы ввели в практику ношение специальных жилетов наблюдателя и бейджей. Сейчас этот кейс в Европейском суде по правам человека. Мы продвигаем идею, что наблюдатели и журналисты на акциях отдельная категория. В российском законодательстве этот статус напрямую не предусмотрен. Однако, есть международные нормы, выполнение которых для России тоже обязательно. Это разъясняли спецдокладчики ООН, а также и ЕСПЧ. Постепенно наши активисты в жилетах становятся узнаваемыми, привычными для участников акций, а правоохранители идут с ними на контакт. 

Из позитивного: в Краснодарском крае, в Сочи, появились указатели кнопки вызова для людей с ограниченными возможностями. То же самое в республике Коми. Если человек в инвалидном кресле подъезжает к суду или полицейскому участку, где нет пандуса, ему обязаны помочь. 
Думаю, госорганы тоже привыкают, прямо с улицы к ним пришли контролеры в виде обычных граждан. Мне кажется, если это приживется, нам всем станет чуть легче общаться — и гражданам, и правоохранителям. 

— В каких регионах ОГОН действует особенно активно?

— В Москве, Петербурге. Есть и отдельные группы и участники в республике Коми, в Краснодарском крае, в Йошкар-Оле, Воронеже. Кроме того, мы часто запускаем кампании, к которым могут присоединиться все желающие, даже не будучи участником ОГОН. Мы также  поддерживаем региональные инициативы, которые похожим принципам организованы. 

Сейчас, например, в Екатеринбурге благодаря местным локальным группам и активистам запущен следующий этап компании «Суд глазами граждан». 

Нужно просто сфотографировать суд. Есть определённые требования к внешнему виду здания: например, обязательно наличие флага и таблички определенного формата.  Они не выполняются, и госорганы, которые сами должны следить за выполнением закона, его нарушают. С этим изначально столкнулись екатеринбургские активисты, проверявшие прокуратуру. Ведомство должно следить за соблюдением закона и само же этот закон игнорирует. Мы не ищем нарушение ради нарушений. По итогам в прокуратуру были направлены письма. Нам пришли ответы, нас благодарили за позицию и сообщали, что либо уже исправили неполадки, либо предпринимают усилия по их исправлению.
Таки образом, мы не кричим, что силовики — сатрапы и узурпаторы, а настойчиво и требовательно добиваться от них соблюдение закона и прав граждан. Мне кажется, в этом и есть основа диалога.

— В каких регионах реакция властей наиболее адекватная, позитивное?

— Это зависит от конкретного ведомства. Иногда полиция оказывается наиболее открытая, чем суды. Складывался диалог и в Краснодаре, и в Воронеже, и в Коми, и в Москве, и в Петербурге. В Питере региональный уполномоченный даже выступил в поддержку наших рекомендаций. Подвижки происходит, и важно чтобы групп гражданских наблюдателей было больше. У ОГОН — правозащитная основа, а правозащитники пока еще не научились внятно и просто общаться с обществом. Но определенный прогресс в этом плане идёт, мы учимся. 

— В период карантина, когда ограничена свобода передвижения, ваши наблюдатели как-то задействованы?

— Сейчас сложно об этом говорить, многие сознательные люди выбрали режим самоизоляции, не только потому что их принуждают, но и потому что это один из главных способов защиты в условиях эпидемии. Мы все были застигнуты врасплох и никаких готовых ответов не было. Но ребята из ОГОН сейчас совместно с Московской Хельсинкской группой запускают мониторинг горячих линий полиции. Зачастую именно горячая линия используется для сообщения о злоупотреблениях сотрудников или прояснения деталей, связанных с этим непонятным режимом. Важно, чтобы линии работали. А мы обзвоним и составим представление об их работе.

— В этом режиме самоизоляции, что самое проблематично с точки зрения прав человека?

— Недавно я вёл небольшой вебинар на тему прав человека в период коронавируса. Определенные ограничения не только допустимы, но и необходимы в условиях эпидемии. При этом их следует вводить на основании закона, ставя перед собой законную цель — охрану здоровья. Где проходит граница допустимого вмешательства в частную жизнь — вопрос открытый. Самое проблематичное это непропорциональность наказания (задержания, штрафы) и неготовность властей разъяснять людям свои действия на человеческом языке. У нас официально действует “режим повышенной готовности к ЧС” вместо режима чрезвычайной ситуации. Типичная подмена понятий. Вместо референдума (за поправки в Конституцию) у нас “общенародное голосование”. Правовые основания всего этого сомнительны. Хотя меры необходимы.

— Правозащитники бьют тревогу из-за положения заключенных из-за повышенного риска заражения в тесных камерах тюрем. Что для них можно сделать?

— Очень сложная история, но мы думаем в этом направлении. Заключенные и те, кто сейчас в СИЗО и психоневрологических интернатах, во вдвойне уязвимом положении. Мы  от имени МХГ запустили петицию с призывом к амнистии, пишем депутатам Госдумы. Пока результатов нет. 

— ОГОН существует на основе какой-то организации?

— Нет, это самостоятельная инициативная. Она формировалась при поддержке  Московской Хельсинкской группы, Молодежного правозащитного движения и Transparency international. Волонтеры именно этих трех структур стояли у истоков ОГОН.

— Кто ваша главная целевая аудитория?

— Мы не выделяем отдельные группы. Хотя, наверное, молодых людей чуть больше среди тех, кто откликается на наши призывы. Однако, мы охватываем самый широкий круг граждан. Ищем форматы для приложения сил каждого.
Мне кажется важным отвечать по существу на вопрос человека, как он может бороться с произволом в полиции? Ему можно сказать: приходи работать в организация “Комитет против пыток”, или, пожертвуй на работу “Общественного вердикта”. Но если он не  юрист, или профессиональные планы у него другие, что можно сделать? Ответа большинство правозащитных организаций дать не может. Мы говорим, можно поучаствовать в компании “Суд глазами граждан”, проверить собственное отделение полиции, оставить отзыв на “Карте полиции”, пригласить людей, которые вместе с тобой проведут проверки документов полицейских.
В ряде городов мы устраивали семинары с практическим заданием: люди,  преодолевая страх и внутрениие барьеры, выходят на улицу, общаются с полицейскими, проверяют у них документы. 

— Модель проекта ОГОН вы придумали своими силами, или заимствовали за рубежом?

— Наоборот, нашу модель скопировали и развивают ребята из Украины. Там есть группа действий “Озон”. Даже название похоже. В Беларуси эти практики тоже развиваются, мы учимся друг у друга, наши активисты даже объединились в Международную сеть наблюдателей. Что касается наблюдения на публичных мероприятиях, мы изучали опыт других стран, вдохновлялись опытом Северной Ирландии. Но нельзя сказать, что это калька. Скорее, создали нечто свое. Мы поддерживаем связи с похожими движениями, прежде всего на постсоветском пространстве. В Западной Европе, конечно, есть подобные практики. Однако, во Франции, во время бунта желтых жилетов правозащитники жаловались, что групп гражданских наблюдателей слишком мало. Немецкие наблюдатели за публичными акциями интересовались, как это устроено у нас, и мы делились опытом. Это хорошее взаимное обучение.